Шутов нашёл на улице раненого голубя. Его крыло было неестественно оттопырено, и, увидев человека, бедняга попытался не улететь, а убежать. «Жалко птицу, – подумал Георгий, – ведь его первая же встречная кошка прикончит».
Он попытался поймать голубя, но тот в руки не давался, быстро перебирая по земле лапками и отчаянно пища. Наконец Гоша изловил пернатого и понёс домой, чтобы осмотреть и оказать медицинскую помощь. Пока нёс его до общежития, голубь со страху обделался и испачкал руки спасителя.
Войдя в комнату, Шутов опустил птицу на пол, сам пошёл в туалет отмывать ладони, а когда вернулся, голубя нигде не было. «Форточка закрыта, значит, спрятался», – сообразил Гоша и заглянул под кровать. Забившись в угол, несчастный сидел тихо-тихо и смотрел на человека одним глазом. Гоша с трудом достал отбившегося от стаи потомка птеродактиля и осмотрел его крыло. Оно было сломано в средней части, наверное, голубь налетел на какое-нибудь препятствие.
Как лечить птицу, Гоша не знал и потому решил: пусть крыло само заживает, а как только голубь восстановит здоровье, он его выпустит на волю. Имя ему дал Серафим, вспомнив стихотворение Пушкина «Пророк» про шестикрылого ангела. Одно препятствовало процессу выхаживания – раненый был в очень нервном состоянии, шарахался от попечителя, истерично бегал по комнате, налетая на предметы, стараясь куда-нибудь забиться, и отказывался есть.
Шутов где-то читал, что диким животным, попавшим в дом человека, необходимо предоставить убежище, чтобы они почувствовали себя в безопасности, и только после этого можно искать контакт. Поэтому Гоша нашёл во дворе кирпич, а у продуктового магазина подобрал деревянный ящик. Дома на полу под окном расстелил клеёнку, на неё поставил ящик, с одной стороны боком опирающийся на кирпич, получился своеобразный домик. Стал искать голубя и нашёл в шкафу для верхней одежды, в самом низу, среди коробок с сезонной обувью.
Гоша попытался было его оттуда достать, но тот сам выскочил, и Шутову пришлось его гонять по комнате, чтобы тот схоронился в убежище. Голубь спрятался под ящик и затих. Человек его больше не трогал. Рядом насыпал горсть пшена и поставил блюдце с водой. Долго сидела голодная птица под ящиком, наконец высунула голову и клюнула зёрнышко.
Мало-помалу голубь привык к новому образу жизни. Пока Георгий был дома, он сидел в своём домике. Когда Шутов уходил по делам, выбирался на оперативный простор и изучал окрестности. Это можно было определить по продуктам жизнедеятельности, оставленным в самых неожиданных местах. Иногда Гоши не было в общежитии больше суток: он уходил на боевое дежурство, так как служил офицером в армии. Тогда птица просто бесчинствовала. Однажды она раскидала корм по всему полу и нагадила в ботинок хозяина.
Сначала Шутов думал, что подранок – просто вредное существо, обиженное на весь мир, но позже понял, что главная идея голубя – свобода. Всё, что он делал, было направлено на поиск выхода на волю. Это стало ясно, когда крыло поджило и сизый начал немного летать. Он взлетал на подоконник и бился о стекло, иногда так сильно, того и гляди сам себя покалечит. Потом падал, уставший, и лежал, пока не вернутся силы, после чего опять старался преодолеть прозрачную преграду.
Гоша пытался объяснить пернатому, что стекло твёрдое, стучал по нему пальцем, обещал выпустить на волю, как только крыло полностью заживёт. Голубь не понимал и каждый день тоскливо глядел на мир за оконной рамой.
Однажды Гоша решил вынести Серафима на улицу подышать свежим воздухом и посмотреть, как он будет себя вести. Только Шутов посадил голубя на травку, как тут же подлетел сизый «ухарь-купец – удалой молодец», раздулся и начал крутиться и ворковать перед Гошиным питомцем. Стало ясно, что это не Серафим, а Серафима. Ну и ладно, главное, чтобы она выжить могла в естественных условиях.

А вот тут-то и была проблема. Крыло срослось, да как-то не так. Взлететь и продержаться в воздухе голубка могла недолго. Отпустить её на волю Гоша не решился и отнёс домой, оставив ухажёра в недоумении. Однако вопрос, что же делать с Серафимой, остался открытым. Выпустить нельзя – это верная гибель. Оставить дома тоже нельзя. Рано или поздно разобьёт голову о стекло насмерть.
Шутов служил в армии офицером уже второй год, будучи так называемым двухгодичником. Попал в авиационную часть после окончания института, в котором была военная кафедра. Сначала пытался заниматься художественной самодеятельностью в гарнизонном Доме офицеров, так как собирался связать свою жизнь с театром, но когда стало ясно, что серьёзная творческая деятельность в армии невозможна, приехал в районный центр и записался в театральный коллектив местного Дворца культуры.
Так сложилось, что у Гоши, несмотря на службу в армии, было много свободного времени: отбываешь суточное боевое дежурство – и несколько дней свободен. В сценическую жизнь студии Шутов погрузился с головой. Играл в спектаклях, ставил сценки, сочинял пьесы и даже организовал литературное объединение среди артистов. Поначалу мотался за два десятка километров из гарнизона в райцентр на репетиции и выступления, а потом выяснил, что в местном общежитии при техникуме можно снять комнату, так как студентов мало и жильё пустует. Он туда и переселился и теперь уже ездил на службу за двадцать километров, но нечасто, так как дежурства у него были примерно раз в девять дней.
Как-то к нему в общагу пришли друзья-студийцы, хотели поговорить о новой постановке. Уже месяц они репетировали необычный спектакль про кур. Принесли выпить. Разговорились о творчестве – что является его движущей силой? Молодой поэт Семён Андреев прочёл новые стихи, художник Драгомир Драгомиров делал наброски портретов гостей, надеясь впоследствии использовать их в большой картине, режиссёр Ефим Москальков философствовал о том, что «даже в хамстве должна быть своя эстетика». Спорное заявление, но народ прислушивался и пытался осмыслить его. При этом пили водку, смешанную для приятности вкуса с лимонным ликёром.
Гости обратили внимание на птицу, выглядывавшую из-под ящика. Андреев поинтересовался:
– Почему до сих пор не выпустил голубя на свободу?
Гоша объяснил, что не знает, что с ним делать: бьётся каждый день головой о стекло, а летать может только по комнате, на улице его, то есть её – она голубкой оказалась – ветром сносит, и куда может унести, никто не ведает. Народ призадумался. Встал вопрос – есть ли какой-нибудь смысл в жизни этого существа, кроме воспитания в Шутове этичного отношения к братьям нашим меньшим? Компенсирует ли это хлопоты, которые оно создаёт?
Москальков прагматично предлагал выпустить. С одной стороны, птица «вдохнёт воздух свободы», с другой – в комнате чище станет. Драгомиров предложил отдать «голубца» знакомому коту. Этот кот был красив, но всегда голоден, потому что жил на улице в подвале дома художника и питался нерегулярно. Драгомир его подкармливал и, пока кот ел, делал наброски животного с натуры. Семён возражал и говорил, что душегубством проблему не решить. Может, как-нибудь использовать голубя в театральном процессе? Это будет ново, свежо. Вдруг птице понравится выступать. Говорят же, что даже вороны и попугаи в цирке получают удовольствие от того, что зрители ими восхищаются. Появится польза от пернатого, и не будет сомнений, куда девать, для чего кормить. Будет при деле, так сказать.
Гоша слушал эти советы и думал, что ему просто жалко Серафиму. Как её жизнь сложится, непонятно, но, кажется, он привязался к своей питомице и восхищался неукротимым стремлением маленького существа к свободе. Георгий сказал:
– Пусть всё идёт своим чередом.

Спустя несколько дней Гоше приснился сон, что он сам не человек, а некое существо с крыльями из породы фаргов. Как-то это стало понятно из сна. У него было каменное жилище: то ли гнездо с крышей, то ли пещера. Тело через грудь было опоясано железными цепями наподобие портупеи. Был он силён и вёл войну с некими серыми – существами, похожими на гибрид волка с гиеной, которые бродили поблизости стаями, издавая сатанинский вой. Серые пытались одолеть его, но фарг бил их крыльями, а перекусить цепи, которыми он был обмотан, враги не могли. Жил одиноко, боялся далеко улетать от своего убежища. Иногда задумывался о том, кто он такой? Почему один? Ответа не находил, будто стёрлась память о прошлом. Наверное, где-то живут его соплеменники, но искать их он не решался: безопасность дороже.
Однажды он нашёл в лесу маленького раненого фаргёнка, родители которого куда-то делись, вероятно, погибли, а может, потеряли детёныша. Забрал домой, назвал Марком и стал выхаживать. Через некоторое время малыш окреп, начал ходить, но крылышки ещё не выросли, и летать он не мог. Большой фарг заботился о детёныше и надеялся, что теперь они всегда будут жить вдвоём – так-то веселее. Одному сидеть замурованным в своём убежище тоскливо.
Однако, как только Марк встал на ножки, он постоянно подходил к каменным стенам и смотрел сквозь щели на окружающий мир, лопотал что-то по-своему, и видно было, что малыш очень хочет выйти наружу. Иногда крылатый воин выносил его на прогулку, и тот сразу пытался убежать. Может, хотел найти родителей, может, ему вообще не нравилось сидеть взаперти. Говорить он не умел, но очевидно было, что он рвётся куда-то. Когда фарг засыпал, Марк сразу пытался отвалить камни, закрывавшие вход в жилище. Объяснить ему, что это опасно, не получалось.
Камни, закрывавшие выход, были тяжелы, и Марк начал биться о них, пытаясь выбраться. Хозяин понял, что удерживать малыша больше нельзя – он сойдёт с ума или умрёт. После одного из таких инцидентов крылатый обнял его, и тот затих. Долго они сидели так, и, кажется, большой плакал. Он испытывал боль от неизбежной потери единственного друга, и сострадание к его испытаниям, и восхищение незыблемым стремлением к свободе. Потом фарг освободил выход, взял птенца и полетел к тому месту, где его нашёл. Посадил на поляне и сказал:
– Желание быть свободным – дар. У тебя он есть, у меня – нет.
Маленький засветился от радости и побежал в лес на своих кривеньких ножках. Вернувшись в убежище, крылатый одиночка попробовал жить, как прежде: добывать пищу, отбиваться от серых, сутками сидеть взаперти. Впервые за долгие годы он почувствовал, что ему скучно так существовать. Выбрался из своего каменного замка-клетки и полетел куда глаза глядят.
Гоша проснулся, с тревогой заглянул под ящик. Серафима сидела тихо: казалось, она смирилась с судьбой. Это было не так, потому что когда он вернулся из магазина – ходил за кормом птице и себе, – голубка лежала на подоконнике и тоскливо смотрела на улицу. Видно было, что опять билась об стекло. «Наверное, пора дать свободу тому, кто без неё не может, – подумал Шутов, – пусть ещё пару дней поживёт у меня, а там и выпущу…» Похоже, ему самому нужно было привыкнуть к этому решению.
Через несколько месяцев служба в армии подойдёт к концу, и перед Георгием откроются новые пути, да вот страшно – сможет ли он реализовать себя в творчестве? Шутов уже взрослый человек, недавно ему присвоили звание старшего лейтенанта, командование предложило остаться в армии. Служба у Гоши – не бей лежачего. Материальное положение стабильное, за будущее можно не волноваться – офицеры в нашей стране всегда были элитой. Одно мучило – скука. Гарнизонная жизнь подразумевала сытость и удобства, но не творческую реализацию. С другой стороны, сможет ли демобилизованный офицер поступить в театральный институт? Сможет ли без гроша в кармане учиться? В конце концов, нужен ли будет в театре неопытный тридцатилетний актёр, только начинающий профессиональную карьеру?
Шутов отбросил размышления о будущем и отправился на репетицию нового спектакля. Был генеральный прогон по мотивам повести одного когда-то неплохого писателя. На сцене два петуха-бройлера пытались понять: почему некие существа, которых они называли богами, кормят их до отвала, а взамен ничего не требуют? Они выяснили, что кур выращивают для того, чтобы потом убить. Бесплатный сыр только в мышеловке. Вопрос «зачем?» они не задавали, только придумывали способы избежать попадания в убойный цех. Пока спасались от кровожадных «богов», научились летать, натренировав слабые куриные крылья. И когда всё-таки их поймали, петухи сумели освободиться из рук существ в белых халатах и улететь на юг.
На следующий день после генеральной репетиции была премьера. В финале спектакля, когда, вырвавшись с бройлерного комбината, петухи взмыли в небо, и один, который моложе, спросил старшего: «Куда летим?», а тот ответил: «На юг!», зал взорвался аплодисментами. Шутов ещё не слышал таких оваций. Зрители не только яростно и восторженно рукоплескали, но и, кажется, выли от восторга.
В этот день был сильный ветер, мусор летал по улицам. Это не портило настроение артисту. Успешный спектакль оставил в душе яркое чувство творческой победы, и Шутов шёл домой в прекрасном настроении.
Когда Георгий вошёл в комнату, увидел распахнутую форточку. Он помнил, что, уходя, закрыл её, но, видно, не на задвижку. Гоша быстро захлопнул форточку. С нехорошим предчувствием заглянул под ящик. Серафимы там не было. Поискал в укромных местах и понял, что птица исчезла. Сильный порыв ветра открыл голубке путь на волю. Она улетела, не оставив прощальной записки, если не считать нескольких пёрышек и помёта на подоконнике. Шутов походил по соседним дворам, обошёл заброшенные сараи. Вернулся в общежитие и вспомнил спектакль, который недавно сыграл. Куры улетели на юг, а Серафима, наверное, отправилась искать свою голубиную семью.
На следующий день старший лейтенант Шутов отправился на БД, после которого заглянул в штаб полка и написал рапорт о демобилизации заранее, чтобы приказ об окончании службы пришёл вовремя, и Георгий успел попасть на приёмные экзамены в театральный институт.