Эта история произошла, когда Гоша Шутов уже уволился из театра, как он говорил, «демобилизовался со сцены и вышел на подмостки жизни». Звонит ему как-то знакомый артист и предлагает «подхалтурить». На языке актёрской братии это значит сыграть роль в одноразовом проекте за конкретные деньги, которые выдают сразу после завершения мероприятия. Для артистов «халтура» — дело святое, так как получают они не очень уж большие зарплаты на основном месте работы, а тут сразу «живые» деньги в руки — очень удобно. Гоша, который был на мели, согласился сразу, даже не особо интересуясь, что предстоит делать.
На следующий день Константин — так звали артиста, который ангажировал Шутова на «халтуру», пригласил его в фойе театра для встречи с работодателем. Заказчиком оказалась бригада израильских кинематографистов, которые хотели снять фильм про мальчика Мишу (настоящее имя — Мойша), жившего некоторое время в Сибири. Серьёзные люди, некоторые в очках, рассказали на почти русском языке, что уже много материала нашли.
В 1941 году Мойша проживал с родителями в польском городе Белостоке. Пришли немцы, всех загнали в гетто, родителей отправили в концлагерь, а Мойше удалось бежать. Долгое время он жил в лесу, одинокий, голодный, оборванный, запуганный. К людям выходить боялся и неожиданно прибился к стае волков. Звери почему-то есть мальчика не стали, а приняли в стаю. У волков в это время были щенята, и, вероятно, звери посчитали десятилетнего истощённого человеческого детёныша неопасным и пожалели.
Два года он скитался по лесам с волками, которые к нему отнеслись лучше, чем люди, пока где-то уже в Белоруссии неожиданно не наткнулся на партизан. Партизаны его подобрали, назвали Мишей (что его зовут Мойша, он уже не помнил после двух лет общения с одними волками) и переправили на «большую землю», а органы советской власти определили мальчика в детский дом в Сибири. Какое-то время он жил в нашем городе, а после перекочевал в «землю обетованную» и описал приключения детства в мемуарах.
Израильская команда, оснащённая по последнему слову кинематографической техники, приехала, чтобы взять интервью у очевидцев, отснять дом, где Миша проживал, отразить в ленте влияние фантастической судьбы маленького скитальца на местных жителей, может, сфотографировать памятник, который наверняка должны были здесь поставить юному герою. Проблема оказалась в том, что про этого мальчика в городе никто никогда не слышал. «Но как же так? — вопрошали удивлённые израильтяне. — Эту историю в Иерусалиме знает каждый, даже арабы». Миша (Мойша) Зильберман у них в Израиле вроде национального героя, а в Сибири все только глаза пучат от удивления и качают головами в знак полного отсутствия информации о таком знаменитом человеке.
Вот что наконец придумали эти умные ребята: если про маленького героя из реальных людей никто не знает, так подготовим артистов! Пусть они выступят в роли друзей Миши по детдому, расскажут про его сильный еврейский характер, ещё какие-нибудь подробности трудной судьбы. Пожилых актёров — «бывших детдомовцев» — уже отсняли, но кинематографистам не хватало «сибирской фактуры». Им хотелось показать местных жителей в их настоящей жизни, так сказать, в естественной среде. Однако искать колоритных персонажей было некогда, поэтому решили найти исполнителей, готовых вместе с ними проехать в поезде до следующего крупного города, и в дороге сделать о них сюжеты, как о случайных попутчиках.
Дело оказалось непростым. Никто из действующих членов труппы местного драмтеатра ехать в другой город не захотел, даже при условии оплаты билетов туда и обратно. Тут-то Константин и вспомнил о Гоше, который ни к каким театрам не был привязан, но при этом оставался профессиональным артистом. Гоше дело показалось, конечно, необычным, но приличная сумма гонорара и оплаченные билеты сыграли решающую роль: Шутов пошёл на сделку.
Долго мыкались евреи со вторым задуманным для съёмок персонажем и придумали: ехать согласился Вова, десятилетний внук заслуженной артистки РФ Глафиры Ф. По сюжету, маленький воришка будто бы хотел украсть у кинематографистов лэптоп. Мальчика должны были сразу поймать. Узнав «тяжёлую судьбу» юного сибиряка, чем-то похожего на легендарного Мишу, запечатлеть всё это на камеру, а в подарок оставить ему «украденный» ноутбук. Бабушка из-за каких-то обстоятельств сопровождать внучка не могла, поэтому в качестве гувернантки наняли работавшую в театре гардеробщицей Олю, посулив ей небольшую мзду.
Перед отъездом Шутов задал режиссёру резонный вопрос:
— А что, собственно, я должен делать в поезде?
Ответ его несколько обескуражил:
— Делай, что хочешь, а мы снимем.
— Хорошо… — согласился актёр-халтурщик.
Организаторы съёмок купили билеты. Вечерний поезд отправлялся по расписанию, и, сидя в своём купе, Гоша фантазировал. Ему не интересно было представляться обычным человеком, занимающимся банальным для Сибири делом — добычей нефти или работой на гидроэлектростанции. Шутов придумал, что он будет торговцем мамонтовыми бивнями, которые довольно часто находили в вечной мерзлоте северных районов. Он читал в газете, что бивень очень ценится в Китае и за килограмм можно получить до нескольких тысяч долларов.
Легенду он сочинил такую: коммерсант со звучным именем Пётр Ищенко возвращается из города Хайхэ, где удачно продал несколько бивней, и везёт наличными десять тысяч долларов. Возник вопрос: не мало ли? Спросил у евреев, ехавших в соседнем купе, как они считают, десять тысяч долларов — подходящая сумма или не очень? Евреи сказали, что в Израиле это очень приличные деньги. На вопрос, когда начнутся съёмки, ему ответили:
— Да хоть сейчас.
— Ок, — сказал Гоша, — готовьте аппаратуру. Пусть кто-нибудь из ваших выйдет в тамбур покурить, а я как будто с ним познакомлюсь. Зайдём в купе, я расскажу свою историю, а вы снимете.
Так и сделали. Шутов в образе коммерсанта в красках описал «новым знакомым» добычу мамонтового бивня, вымываемого меандрирующими реками из крутых берегов. Рассказал, что бизнес этот не так безобиден, как кажется, потому что банды добытчиков, конкурирующих друг с другом, порой стреляют на поражение, стараясь отобрать драгоценную кость у тех, кто плохо вооружён или неопытен. Конечно, в Красноярске, Якутске и других городах, например в Благовещенске, где бивень концентрируется на складах, бандитов поменьше, чем в лесах, но в наше время всегда надо быть осторожным и бдительным — криминал процветает.
Видно было, что евреи сильно удивлялись такому бизнесу и сочувствовали предпринимателю, который занят таким трудным и опасным делом.
Через час Гоша выдохся и, заявив, что устал, отправился к себе, однако его мучили смутные сомнения: отработал ли он гонорар или надо ещё что-то придумать. Отдохнув, Георгий наведался к соседям и спросил, не нужно ли ещё что-нибудь изобразить. Главный сказал, что неплохо бы завтра продолжить съёмку, но конкретно ничего не предложил, и вообще разговор получился невнятный: дескать, мы подумаем, что бы ещё интересное от тебя услышать, и сообщим.
— Договорились, — сказал Шутов и зашёл в своё купе.
Был поздний вечер, за день Гоша умаялся и поэтому рано лёг спать. Проснулся часов в девять утра, решил узнать, во сколько точно прибывает поезд, и был несколько встревожен, что всего через два часа, а от евреев никаких вестей. «Ладно, фиг с ними, сами обещали дать знак к действию — пусть дают», — успокаивал он себя, но кинематографисты сидели тихо как мыши и только изредка выглядывали из своего купе.

Время шло. До станции оставалось полчаса езды, а израильтяне не давали никаких сигналов. «Блин, сидят, как будто чего-то от меня ждут, и ничего не говорят. Надо брать инициативу в свои руки, а то обвинят потом, что не отработал полноценно свои деньги», — решил артист и отправился к проводнице.
Дверь в проводницком купе была открыта, и девушка в форме дремала, сидя за столиком. Шутов постучал в стенку, чтобы не ставить работницу железнодорожного транспорта в неловкое положение, потом возник в дверном проёме. В руках он держал удостоверение актёра театра, которое не вернул при увольнении.
— Девушка, я хочу вас предупредить, чтобы вы не переживали. Я актёр, а в вашем вагоне, вы видели, едут кинематографисты из Израиля. Они должны сейчас снять сюжет, в котором я буду действующим лицом. Устроим небольшой кипиш. Вот моё удостоверение, — произнёс Георгий и протянул «корочку».
Видно было, что проводница плохо соображает спросонья, толком не понимает, чего от неё хотят, но удостоверение взяла и внимательно его рассмотрела.
— Договорились? — ласково спросил Гоша и улыбнулся. Улыбка произвела на девушку нужное впечатление, и она сказала:
— Хорошо.
Забрав удостоверение, Шутов вошёл в своё купе, после чего оттуда раздался жуткий вопль на весь вагон:
— Ограбили!!!
«Коммерсант» выскочил в коридор и с криком «Милиция! Позовите милицию!» бросился в купе проводников. Ошалевшая от неожиданных воплей девушка испуганно смотрела на бесновавшегося артиста. Тот подмигнул ей и шепнул:
— Подыграйте.
Проводница сообразила и пролепетала:
— Сейчас, сейчас...
Но раздухарившийся Гоша уже не обращал на неё внимания – он бежал по коридору вагона, заламывая руки, с криками: «Украли, украли все деньги!..»
Кинематографисты быстро сообразили, что представление даётся для них, настроили камеру и, высунувшись из купе, снимали бьющегося в истерике «торговца мамонтовой костью». Их режиссёр, вероятно, хотел внести какие-то коррективы в представление, вышел навстречу Шутову, но тот бросился ему на грудь, схватил за плечи, вопя в исступлении:
— Украли, украли! Вы видели кого-нибудь?! Сволочи! Злодеи! Может, это вы?! Вы?!
Глаза «ограбленного» налились яростью, и он стал трясти израильтянина с необыкновенной силой. Тот что-то лепетал на иврите, пытаясь вырваться из крепких рук «потерпевшего», но тут Гоша неожиданно ослаб, сполз по стенке на пол и зарыдал.
Еврей в очках, снимавший эту сцену, показал Шутову большой палец, мол, это очень круто. Камеру выключили. Участники съёмок подошли к успокоившемуся артисту, стали хлопать по плечам и хвалить его большой талант. Правда, режиссёр был немного не в себе, стоял в сторонке и испуганно поглядывал на Георгия.
Поезд уже подходил к вокзалу. Сцену с похищением компьютерной техники решили снимать в городе. Все выгрузились из вагона, пошли в зал ожидания. В помещении вокзала с Шутовым рассчитались, выдали деньги на обратный билет и сказали, что если когда-нибудь судьба снова занесёт их в Сибирь, то Гоша будет первым кандидатом на все съёмки. Евреи...
Дальнейшее Шутов наблюдал со стороны. Сюжет с похищением ноутбука должны были снимать на улице — там больше света. «Гувернантке» и мальчику предложили остаться в помещении вокзала, а съёмочная группа пошла к выходу, очевидно, толком не объяснив ни Оле, ни Вове, что делать.
Пока кинематографисты совещались, оглядывались в поисках локаций, к ним подбежал парнишка, схватил первую попавшуюся сумку и скрылся в лабиринте торговых точек, что во множестве заполняли привокзальную площадь. Тут выяснилось, что никто из команды не то что не снял этого на камеру, но и не заметил, как подкрался воришка. Вроде кто-то небольшого роста схватил сумку и исчез.
Новоявленный артист с украденным ноутбуком стоял за торговыми ларьками и удивлялся, что его не преследуют. Ждал он довольно долго. Наконец, выглянул из своего укрытия и увидел, что кинематографисты мечутся по площади в совершенной растерянности, потому что не знают, куда делся юный артист с их сумкой и что им теперь делать.
Вова вышел из своего укрытия, удивляясь нерасторопности иностранных гостей. Подошёл к ним, спросил: «Дубль два?» Израильтяне обрадовались, засуетились, начали настраивать камеру, объяснять мальчику, откуда выходить, как хватать и куда бежать. Второй дубль получился более успешным.
Гоша Шутов отправился покупать билет обратно. Душа его пела, потому что он заработал приличную сумму, актёрские навыки не подвели, он импровизировал на ходу, устроив яркое представление в вагоне. Правы были старые актёры, которые говорили, что «профессию не пропьёшь». Гоша был горд за себя и за свою хорошую форму.
Он вспоминал о том, как когда-то играл в спектакле по пьесе Николая Евреинова «Самое главное».
По сюжету, некий режиссёр разочаровался в традиционном театре и придумал: что если актёрское искусство применять с пользой, чтобы помогать людям? Это и будет настоящее творчество. Режиссёр пришёл в провинциальную труппу и убедил нескольких артистов сыграть обычных жителей коммунальной квартиры, чтобы сделать повеселей скучную жизнь одной семьи, которая давно уже не видела ничего хорошего в своём существовании.
Гоша подумал, что у него как раз и случилось настоящее творчество, потому что и проводница порадовалась, и съёмочная группа получила новые впечатления и осталась довольна его игрой в «театре жизни».