Несмотря на то, что Гоша долгие годы служил в государственном театре, его всегда привлекала самодеятельность. Он и сам получил прививку любви к театру в студенческом коллективе. Артисты-любители могли выйти на сцену во фраке и кроссовках, потому что не удалось найти лакированных штиблет для парадного костюма или вообще у кого-то нога такого размера, что в клубной костюмерке подобной обуви никогда и не бывало. Порой артисты случайно оставляли на сцене какой-нибудь предмет, которого по сюжету быть не должно. Тогда, предполагая, что его никто не видит, кто-то из исполнителей ползком выбирался из-за кулис, забирал лишнюю вещь и «незаметно» возвращался тем же способом.
В таких постановках много непрофессионального, но искреннего. Театральный дилетантизм, с одной стороны, трудно назвать искусством, скорее это самовыражение, но в нём почти совсем нет формализма, нередко свойственного профессиональным театрам. Это и подкупает. Как заметил в своё время гроссмейстер Геннадий Сосонко, «каждый профессионал — это потерянный любитель».
Из самодеятельных артистов Шутов больше всего любил детей. Они и без театра — лучшие существа на земле, ну а в театре — что-то невероятное. Чем младше артист, тем лучше. Причём дети — артисты во всей полноте этого слова, производного от art — «искусство». К чему бы они ни прикоснулись, к любому виду творчества — им всегда есть чем порадовать взрослых.
Когда Гоша был ещё студийцем-любителем, однокурсница попросила его ответить на письмо своей младшей сестры. Сестра, которую все домашние звали Шлёпа, писала большими кривыми буквами, что очень хочет с кем-нибудь «пириписываца». Георгий отправил ей послание с просьбой прислать какую-нибудь творческую работу. Шлёпа буквально засыпала его стихами, написанными по некоему шаблону, который казался юной поэтессе самым интересным. Стих «23 Февраля» получился таким:
23 февраля — День Советской армии,
День Советской армии,
День Советской армии.
Стихотворение «8 Марта» было написано так:
8 Марта — женский праздник,
Женский праздник,
Женский праздник».
Про Новый год:
Лучший праздник — Новый год,
Новый год,
Новый год.
Все произведения были связаны с торжественными датами и украшались рисунками: Новый год — значит, ёлка и игрушки, День Победы — значит, на листочке будет салют, женский праздник — цветочки. Везде должна была присутствовать «красота». Если маленькая Шлёпа узнавала, что на свете есть праздник День авиации, она тут же отзывалась соответствующим образом:
День авиации — хороший праздник,
День авиации,
День авиации,
День авиации.
И на листочке — самолётик среди облаков.
Но однажды девочка прислала пророческие стихи, на долгие годы послужившие эпиграфом всей жизни Шутова. Называлось произведение «Ёжик»:
По лесу бегает ёжик колючий.
Всё бегает и бегает ёжик колючий.
Гоша почувствовал, что это шаг вперёд в творчестве юной поэтессы, и хранил стихотворение в своём сердце всю жизнь. С профессиональной точки зрения, во всех работах Шлёпы было главное достоинство — краткость. Такие стихи, даже если их много, не надоедают.
Прошли годы, но Шутов сохранил искреннюю веру в творческий потенциал молодого поколения и потому с удовольствием посещал мероприятия, где выступали дети. Однажды девятнадцатого октября ему посчастливилось побывать на фестивале, посвящённом Лицейскому дню, в котором принимали участие исполнители от двух до пяти лет. Это была вакханалия поэзии.

Заботливые педагоги, стремясь раскрыть все грани влияния Александра Сергеевича Пушкина на русскую литературу, организовали мероприятие в трёх актах. В первом акте была постановка русской народной сказки «Теремок». Какое отношение это имело к творчеству Пушкина? Самое прямое, ведь он черпал вдохновение для творчества в сказках нянюшки Арины Родионовны, которая и несла ему свет искусства из народа.
Мышка на сцену вышла благополучно, нашла теремок и со всеми подобающими такому случаю словами стала жить-поживать и «Добрана жевать». А вот Лягушка куда-то запропастилась!
На громкое шипение воспитательницы Марьи Ивановны «Где Лягушка?» дети из-за ширмы откликнулись звучно и дружно: «А Лягушка какать ушла!» Поскольку неизвестно было, как долго лягушка будет прыгать по своим делам, Марья Ивановна выдохнула: «Дальше!»
Проскакал Зайка, пробежал Ёжик, пришло время выходить Петушку. Им оказалась девочка лет двух — круглые щёчки с ямочками и на кривеньких ножках, — и впрямь чем-то напоминавшая курочку. На вопрос жителей теремка «А ты кто?» она не спеша и вдумчиво ответила: «Кикукок, кикукок, аатой гибичёк».
Дальше своим чередом выходили Лиса и Волк, и в теремке становилось всё теснее, каждый выход сопровождался суггестивным воздействием Марьи Ивановны на обитателей картонного жилища. Она заглядывала сверху в раскрашенный гуашью дом без крыши и призывала лесное братство к порядку: «Тишина за ширмой!»
Однако энергия внутри теремка всё разрасталась, вот он уже ходил ходуном, и, когда пришёл злополучный медведь ломать жилище зверей, неожиданно перед удивлённым косолапым оно развалилось само.
Медведь так расстроился, что ушёл к маме — реветь о своей злой судьбе: он этот теремок мечтал сломать ещё десять репетиций назад, и ему-то как раз ничего и не досталось. А весёлые «звери» тоже разбежались по коленям родителей, поэтому без финала и поклона артистов воспитательнице-конферансье пришлось объявлять второй акт.
Во втором акте звучали стихи известного детского поэта Агнии Барто — как наследницы творчества Александра Сергеевича. Первым вышел мальчик Никита четырёх лет и исполнил стихотворение «Светлячок»:
Мне не хкухно бех охня,
Ехть ханарик у меня!
На нехо похмотришь днём —
Нихехо не видно в нём.
А похмотрих вехерком —
Он с хелёным охоньком.
Это в банохке х травой
Хветлячок хидит — хиво-ой!
Когда читать стихи про барабан вышел толстенький Лёва, он был хмур и очень расстроен. Дело в том, что у него в руках должен был быть барабан, но в нужный момент не нашёлся, хотя за сценой все с ног сбились в поисках. Пришлось выходить так, вхолостую — безо всякого барабана. Лёва читал стихи про то, как он «бар-р-рабанил, бар-р-рабанил полтор-р-ра часа подряд», акцентируя внимание слушателей на звуке «р», свежепоставленном большими усилиями логопеда. Но только исполнялось стихотворение в ритме похоронного марша. Так получалось из-за эмоционального состояния артиста.
Тогда мальчик Никита, видя, что друг пропадает ни за грош, вышел на сцену с бубном, который где-то отыскал, и стал подбадривать исполнителя игрой на бубне. Лёва повеселел, и они вместе ушли за кулисы под дружные аплодисменты зрителей.
Выступали ребятишки с разными произведениями, в том числе собственного сочинения, вставленными педагогами во второй акт, который так и назывался: «Наследники Пушкина». С этим трудно поспорить, в конце концов, все мы в той или иной мере — наследники и последователи создателя современного русского языка — и Барто, и малышка Снежана из средней группы, которая прочла такие авторские строки:
Залез ты, заяц, в яму эту,
Достань мне золота кулёк,
И чтоб оно было блестящим
И что ни на есть настоящим!
И, наконец, третий акт — собственно творчество Александра Пушкина. Понимающие улыбки и кивки одобрения у зрителей вызвало выступление Ильи из второй младшей группы в образе гонца из «Сказки о царе Салтане». Зачитывая текст подменного письма, которое подсунули в его суму коварные родственницы царицы, он полагал, что его главная задача — всех назвать, а последовательность персонажей не так важна. Поэтому он очень сосредоточенно прочёл:
Родила царица в ночь,
Не то дочь…
Не то сына…
Не лягушку, не мышонка,
А неведому зверушку!
Последние слова трёхлетний Илья отчеканил очень быстро и бодро, потому что был крайне доволен тем, что никого не забыл.
Однако наибольшее художественное потрясение артист Шутов испытал в финале праздника поэзии. Последним на сцену вышел Ваня двух лет. Он был в чёрном смокинге с галстуком-бабочкой. Родители мальчика, сидевшие рядом с Шутовым, шепнули ему, что Ваня месяц готовил своё выступление, репетировал жесты и мимику перед зеркалом. Ведущая объявила:
— Отрывок из поэмы Александра Сергеевича Пушкина «Руслан и Людмила», — слушатели замерли, а Шутов похолодел, — исполняет Иван Николаев!
Чтец вышел, сосредоточенно поставил вместе ноги в блестящих туфельках, картинно поднял руку и произнёс: «Колдун несёт богатыя!» После чего с достоинством поклонился и ушёл со сцены. На мгновение в зале повисла гробовая тишина, сменившаяся бурными аплодисментами. Действительно, ничего более гениального Гоша ещё не встречал. Коротко, ясно, глубоко, органично.
Позже, когда Шутов преподавал в театральном колледже художественное слово, он постоянно приводил студентам в пример выступление Вани как образец высочайшего мастерства и творческого самовыражения.
— Всем нам надо учиться так выступать. Краткость — сестра таланта, — говорил он.