Гоша Шутов ехал в трамвае по своим надобностям. Как обычно, в транспорте было много народу, и ему пришлось стоять. В битком набитом трамвае он обратил внимание на группу детей лет десяти-двенадцати, которые пробирались сквозь толпу пассажиров из одного конца вагона в другой. «Ишь, какие ловкие, прямо малолетние карманники», — подумал Шутов, улыбаясь, когда они плотно прижимались к нему, обтекая с разных сторон и протискиваясь к дверям.
Выйдя на следующей остановке, Гоша на всякий случай полез в задний карман и не обнаружил паспорта. Он, конечно, знал, что задний карман брюк называют «чужим», потому что содержимое этого кармана часто достаётся воришкам, орудующим в транспорте, но надеялся, что его карман не по зубам злодеям. Карман был глубок настолько, что паспорт, положенный в него, не доставал до края сантиметров пять. Представить, как что-то можно вытащить из такой глубины, да ещё если это что-то плотно прижато к ягодице, Гоша не мог. И ошибся. Оказывается, можно вытащить, и даже абсолютно незаметно. Гордыня (у него редкий, глубокий, уникальный карман) и плохая память (однажды в Баку у Гоши сняли часы с руки так, что он и не заметил) сыграли с ним в очередной раз злую шутку. «Ну, что ж, — философски подумал Шутов, — пойду получать новый паспорт». Он не знал, какие «радости» подстерегают его на этом пути.
Первым делом Гоша отправился в паспортный стол по месту проживания. Пришёл, объяснил, что паспорт украли карманники в транспорте, и попросил выдать ему новый. Тётя-паспортистка сказала, что так просто получить новый паспорт нельзя. Надо идти в милицию и подать заявление, что паспорт украли.
— Хорошо, — сказал невозмутимый Шутов, — надо так надо.
Явившись в отделение своего района, он сказал милиционеру при входе, что его послали из паспортного стола написать заявление о краже паспорта. Дежурный в окошке предложил подождать другого ответственного дежурного, который и займётся его делом, когда вернётся с выезда на задание, а пока пусть потерпевший напишет, что с ним приключилось, и выдал специальный бланк.
Шутов написал заявление на имя начальника РОВД о том, что в трамвае таком-то его обокрали малолетние воришки и что ему нужен паспорт, так как без паспорта в нашей стране нельзя шагу ступить, и ещё рекомендовал милиции обратить внимание на правовое воспитание молодёжи.
Часа через два появился тот самый нужный дежурный, который, узнав, что его ждёт человек, сразу пригласил Георгия в кабинет. Пока шли по коридору, оперуполномоченный на ходу просмотрел Гошино заявление. В кабинете суровый человек вытащил из кобуры под мышкой пистолет и вынул из него пустую обойму, вероятно, израсходованную в бою. После этого открыл сейф, достал коробку с патронами и начал вставлять их в обойму.
— Понимаете, — сказал он скучным голосом, — вот вы написали заявление о краже паспорта в транспорте, а знаете, что нам теперь необходимо завести уголовное дело и искать этих мальчишек? Настоящие бандиты в это время будут творить свои преступления, но нам будет некогда вести с ними беспощадную войну, нам пацанов придётся ловить из-за вашего заявления. Вы повесили на нас очередное дело, а по сути сами виноваты. Кто же кладёт ценные вещи и документы в задний карман?
Немного подавленный Гоша промычал что-то, мол, карман у него на брюках глубокий… и тут же сам понял ничтожность своих оправданий по сравнению с тяжёлой долей оперативника, ведущего «незримый бой» с теми, кто «честно жить не хочет».
— Что же мне делать? — спросил он. — Паспорт-то нужен. Мне в поликлинике зуб удалять надо...
— А вот что, — ответил оперативник. — Заберите своё заявление, а в паспортном столе объясните, что паспорт потеряли. Мы же, конечно, обратим внимание на подростковую преступность, может, проведём рейд, а если паспорт найдём, обязательно вам его отдадим.
Тут Шутов пояснил, что уже рассказал паспортистке, что паспорт украли, и как теперь объяснять, что он потерялся, — непонятно.
— Вы придумайте что-нибудь, убедите её, что ошиблись, предполагая, что паспорт украли, а потом, мол, вспомнили, что сами потеряли, — настаивал милиционер.
— Хорошо, — сказал пострадавший, забрал протянутое заявление и, получив бумажку-пропуск на выход, покинул кабинет.
Гоша выждал пару дней, прежде чем отправиться в паспортный стол — во-первых, чтобы восстановить подавленное состояние души от встречи с суровым милиционером, а во-вторых, думал, что паспортистка успеет его забыть и будет легче с ней общаться.
Пришёл, сделал заявление, что паспорт потерял.
— А вы уверены? — иронично, как показалось Гоше, задала вопрос паспортистка.
— Уверен. Как сейчас помню, стоял на палубе парома «Байкальские воды», переправляясь из Листвянки в порт Байкал, рассматривал свой паспорт, и вдруг налетевший порыв баргузина вырвал его из рук, он улетел за борт и утонул в самом глубоком озере мира, — заявил Шутов, надеясь таким убедительным рассказом закончить разговор об исчезновении паспорта.
Не тут-то было! Опытная работница паспортного стола возразила ему, что каждый второй, утративший паспорт, говорит, что уронил его именно в Байкал, вероятно, надеясь глубиной озера подавить сомнения дознавателя. Исходя из этого факта, она, паспортистка, должна с недоверием отнестись к его словам и подождать три недели, потому что, как показывает практика и диктует опыт, паспорт может и найтись.
— А как я буду жить три недели? Мне к зубному надо, — пробовал апеллировать к разуму чиновницы Гоша.
— Я выдам вам справку, заменяющую паспорт и действительную две недели, — ответила невозмутимо тётя, чувствующая себя начальником.
— Хорошо, но почему справка действительна две недели, а паспорт вы начнёте оформлять через три? Что же, у меня неделю не будет никаких документов, удостоверяющих личность? — вновь тревожно спросил Шутов.
— Приходите через две недели, я выдам вам справку на две следующие недели, — отвечала она.
Гоша смутно начал понимать, в какую историю влип, поэтому ничего уже не ответил, забрал справку и ушёл. Он решил прийти в паспортный стол через три недели, чтобы сразу получить паспорт и не общаться лишний раз с работниками очень сложных внутренних дел. Слишком плохо это сказывается на психике.
Пришёл в назначенный день и узнал, что никакого паспорта он не получит, пока не пройдёт административную комиссию, определяющую степень его вины в утрате документа. Уголовного дела нет — значит, сам виноват. Для этого надо ехать на другой конец города, где эта комиссия находится, и привезти оттуда в паспортный стол справку, разрешающую получить новый паспорт.
Гоша, подавляя раздражение, поехал на улицу Мухиной. Приехал, нашёл нужный дом и был ошарашен огромной толпой людей, тоже собравшихся проходить комиссию. Однако комиссия работала быстро, и через час подошла его очередь. Гоша зашёл в кабинет, где какой-то невзрачный человечек, похожий на героя повести Гоголя «Шинель» Акакия Акакиевича Башмачкина, спросил фамилию, что-то написал на бланке и протянул его Шутову. Там было написано, что надо заплатить штраф за утерю документа пять тысяч рублей. Это составляло тогда примерно половину зарплаты молодого актёра.
Гоша вышел из помещения пошатываясь и побрёл к остановке. Вспомнился суровый милиционер, убедивший его не писать заявление, а признаться, что потерял паспорт, хотя он его вовсе не терял. Трудно было предположить, что этот человек ничего не знал о грозящем Шутову штрафе, если не будет заведено уголовное дело.
Деньги пришлось занимать. Заплатил в «Сбербанке» штраф, принёс квитанцию в паспортный стол, где всё та же невозмутимая тётя предложила ему ещё через неделю приехать в контору на улице Лермонтова, на другом берегу Ангары, то есть у чёрта на куличиках, непосредственно за получением нового паспорта.
Прошла неделя. Шутов приехал на улицу Лермонтова за новым документом и… не получил, потому что приём производился с утра в течение двух часов — с восьми до десяти, а он приехал в десять ноль пять. Шутов, подавив отчаяние, приехал на следующий день в восемь утра и… опять не получил паспорта. Очередь была столь велика, а принимали граждан так медленно, что к десяти часам он попасть в желанный кабинет не успел. Только на третий день Гоша смог получить заветный «серпастый-молоткастый» и наконец выдохнул свободно, хотя и чувствовал себя вымотанным до последнего предела.
В этот день в театре выдавали зарплату и отпускные, плюс дирекция устраивала банкет, связанный с окончанием сезона. Гоша вернул долг, изрядно выпил, чтобы снять стресс, забрал из театра сумку с вещами, куда положил и паспорт, не доверяя карманам, и пошёл к себе в общежитие.
Сознание выпившего человека работает весьма причудливо, потому что деньги он положил не в сумку, а во внутренний карман, который ещё и застегнул на пуговицу. Шёл по вечернему городу. Было тепло, впереди ожидало почти целое лето отпуска, хотелось быть беззаботным и великодушным, ибо никак иначе невозможно объяснить то, что, увидев у ночного ларька попрошайку, клянчившего в долг у продавца бутылку дешёвого портвейна, Гоша подошёл и купил её для убогого.
Не успел отойти подальше, как из-за ларька выплыла компания — помятая девушка, длинный тощий парень и крепыш невысокого роста и неопределённого возраста в светлых брюках. Почему-то именно блёклые брюки привлекли внимание Алексея и очень ему не понравились. Эти трое без разговоров подошли к попрошайке, получившему портвейн, отобрали бутылку и хотели уйти, но Шутов остановил их окриком:
— Эй вы, уроды, быстро вернули флакон человеку!
Троица замялась, Гоша подошёл и попытался вырвать портвейн из рук тощего. Тот не отдавал, что-то мыча и отступая назад, Шутов подался вперёд, на мгновение потеряв из виду крепыша, и сразу откуда-то сбоку получил удар в скулу такой силы, что упал на землю. Сумка висела у него на ремне через плечо. Кто-то схватил её и с силой стал тащить. Гоша вцепился в ремень мёртвой хваткой, но сумку так сильно дёрнули, что в его руках только ремень и остался. Когда он встал на ноги, никого поблизости не было. Грабители скрылись в темноте с его вещами. Попрошайка тоже исчез. Шутов опять остался без паспорта. Отпускные, слава богу, были в сохранности.
Плохо соображая (голова гудела, скула опухла и ныла), Гоша шёл по ночному городу и думал, повторяя слова Александра Сергеевича Пушкина, который когда-то тоже пострадал от российской действительности: «Чёрт догадал меня родиться в России с душой и талантом!»
По логике, тут бы и выматериться по полной, но Гоше было так плохо, что сил даже на ругань не хватило. Чтобы ругаться, нужна энергия, а её как раз и не было. Добрался до общежития, «перекочумарил» ночь, то есть промаялся, перетерпел, а утром отправился в травмпункт — снять с лица «отпечаток» вчерашних событий.

Он уже твёрдо знал, что надо заводить уголовное дело о похищении паспорта, чтобы не платить штраф за утерю, а «менты» пусть получат ещё один «висяк» — заявление уж он напишет, будь здоров. Пришёл в участок, написал. Милиционеры, видя его разукрашенную физиономию, ничего не говоря, молча зарегистрировали заявление. Гоша ждал расспросов о деталях происшествия, мол, что случилось, где да как, поэтому не уходил. Но милиционеры не слишком любопытствовали. Один из них всё же через некоторое время спросил про обстоятельства уличного нападения.
Шутов подробно рассказал о ситуации, предположив, что грабители местные и если хорошо расспросить продавца ларька, то, вероятно, найти их будет не так уж трудно. Но милиционера точка зрения потерпевшего на процесс расследования не интересовала. Он спросил:
— Так вы сами купили портвейн и передали бутылку незнакомому человеку?
— Да, что здесь особенного? — ответил Георгий, чувствуя в вопросе подвох.
— Но вы понимаете, что сами спровоцировали инцидент? — вновь задал вопрос человек в форме.
— Никого я не провоцировал, просто хотел помочь ближнему, которому было тяжело. Это законно, а то, что у меня отобрали сумку и избили — это уголовное преступление. Разница есть? — раздражался всё больше Шутов.
— Это для вас есть, а для нас разницы никакой. Сами наделают делов, а милиции расхлёбывать… — пробубнил милиционер, и Гоше стало ясно, что искать злодеев не будут. Так и вышло.
Никакой информации из райотдела по своему делу Георгий не получил ни через неделю, ни через месяц, ни позже. Заявление в паспортном столе он оставил сразу после ограбления. Паспортистка в этот раз ничего не сказала, лишь молча зафиксировала информацию, но по её лицу было видно, что с таким придурком она встретилась впервые.
Через некоторое время Шутов пришёл в милицию, как ему предписали в день подачи заявления, чтобы встретиться со следователем, назначенным для ведения его дела. Дежурный на вахте предложил ему зайти в кабинет такой-то на втором этаже. Гоша поднялся на второй этаж и, пока шёл по коридору, удивлялся большому количеству красивых барышень в коротких юбках и блузках с глубоким декольте, сновавших из кабинета в кабинет с какими-то папками. Мелькнула мысль: «Сколько симпатичных секретарш у этих следователей!»
Заглянув в нужное помещение, Шутов увидел очередную девушку в чём-то кружевном, от которой пахло духами. Она предложила ему войти и подождать, пока оформит документы.
— А когда следователь придёт? — простодушно спросил Георгий.
— Я следователь, — скромно сказала девушка. — Дайте, пожалуйста, ваш паспорт, я перепишу данные.
— Я не могу дать вам паспорт, его у меня украли. Как я понял, это вы должны завести дело об ограблении, чтобы я мог получить новый паспорт, — возразил Гоша.
— Ах, да, я сразу не сообразила! Дело заведено. Точно. Просто вам надо выдать об этом справку? Так я понимаю? — Спросила следователь.
— Так, наверное… — сказал Шутов и подумал, что девушка-следователь совсем не внушает доверия. Что она сможет расследовать? Ведёт себя так, будто только делает вид, что работает в милиции, а на самом деле заглянула случайно. Наконец старательно, чуть ли не высунув язык, странная девушка заполнила бланк и протянула его Георгию.
— С этим документом идите в паспортный стол и получайте свой паспорт! — радостно добавила она.
На следующий день умудрённый опытом Шутов ещё затемно отправился по нужному адресу. Приехал до открытия конторы. Народу было много, у всех хмурые лица людей, прошедших суровые испытания. Георгий встал в конец очереди, стараясь убедить себя, что сегодня все паспортные приключения закончатся. Получалось плохо.
Учреждение открыли. Народ заполнил пустоты коридора и стал ждать своей участи, периодически скрываясь за дверьми кабинетов. Гоша терпеливо, даже смиренно ожидал приёма. Дождался, зашёл в комнату паспортистов, присел на стул у стола пригласившей его женщины средних лет.
— Фамилия? — спросила она канцелярским голосом.
Шутов сказал.
— У вас должна быть справка об уголовном деле, — продолжала она монотонно.
Шутов протянул полученную от следователя бумагу. Женщина развернула справку, пробежала глазами и сказала строго:
— Выдать паспорт мы вам не можем, так как в документе не указан номер уголовного дела.
— С-с-суки! — взвыл Гоша, вскакивая со стула. — Вы психопатом хотите меня сделать?! Я вчера был у следователя! Она что, не знала, что номер дела надо в справке указать?!
— Ай-ай-ай, — заметила паспортистка. — Такой с виду интеллигентный мужчина, а так грубо выражаетесь!
— Я спрашиваю: она не знала, что надо номер дела указать?! — продолжал на повышенных тонах Шутов.
— Откуда мне знать, что следователь знает, а что нет! — отвечала раздражённо тётя. — Мы без номера дела не имеем права выдать паспорт.
Гоша в сердцах выскочил из кабинета, чертыхаясь про себя и думая, что вот так из людей делают маньяков-садистов, потому что пока он ехал за номером уголовного дела, в голове постоянно возникали картины пыток, которые он хотел бы применить к следовательнице и паспортисткам. Кстати, это немного его расслабило и успокоило, одно пугало: он так зверски хотел их наказать, что даже, наверное, сам маркиз де Сад испугался бы его фантазий.
Добравшись до отделения милиции, Шутов почти успокоился, так что в кабинет следователя в кружевах зашёл без нервного тика и садистских фантазий. Девушка, услышав, что забыла зафиксировать номер дела, всплеснула руками и простодушно сказала:
— Правда, забыла! Извините. Сейчас поставлю.
Быстро заполнила бланк и протянула просителю:
— Вот, получайте, — и улыбнулась, источая запах дорогого парфюма.
Злость у Гоши прошла, но в душе остался вопрос, откуда взялась эта и другие такие же следователи. Ответ он получил неожиданно.
Как-то он познакомился с белокурой девушкой Светой (она была подругой знакомого), которая рассказала, что работает следователем в одном из отделов города. В другой раз выяснилось, что Света была ещё и близкой подругой какого-то милиционера из этого отдела, и там было принято любимых девушек устраивать следователями, чтобы можно было приятно общаться прямо на рабочем месте. Позже то, что опера пристраивают любовниц на работу следователями, подтвердил и знакомый юрист. Было это давненько, лет двадцать назад. Сейчас, наверное, всё по-другому, да и милиция нынче полицией называется.
Гоша в конце концов паспорт получил и с тех пор хранил его очень аккуратно, но, что интересно, вследствие этих событий он начал изучать теорию анархизма. Купил в магазине труды Михаила Бакунина, Петра Кропоткина и погрузился с головой. Много непонятного было в идеях этих интересных людей, но, кажется, главное он выявил. Если примитивно, то анархизм — это такое состояние общества, когда не центральная власть определяет, как жить человеку, а местное самоуправление, которое и является основой государственности. Это налагает на каждого большую ответственность, но даёт и большую свободу.
Даже сейчас, в наше время, в России есть деревня, в которой обязанности по защите общественного порядка осуществляют сами жители. Каждый вечер они по очереди передают друг другу дубинку — символ власти, и весь следующий день каждый, кто её получил, имеет право использовать этот символ по назначению — против дебоширов, драчунов, хамов и прочих балбесов.
Пишут, что в этом населённом пункте преступлений почти не бывает. Каждый человек, получивший такое оружие, понимает, что несёт ответственность за свою семью, своих земляков, свою деревню. И каждый знает, что, освободившись от обязанностей шерифа, он не имеет права вести себя скверно, поскольку убедился на личном опыте, что быть блюстителем закона очень трудно.
Понятно, что при анархическом строе не нужны ни паспорта, ни дурацкая прописка, которую Гоша считал пережитком крепостного права, ни пухлые досье на каждого. Замечательный сибирский поэт Вася Костромин, размышляя об этом, написал такие стихи:
Я мечтаю скрыться от надзора
Бдительных забот о человеке,
Уходя за тонкие озёра,
Где живут крылатые калеки.
Я ведь знаю, на закате где-то
Под снегами — голубая глина,
И одета дикая планета
В золотистый запах мандарина…
Голод. Одиночество. Собака.
В одночасье выпита дорога.
На плечах — колючая рубаха.
В небесах — огонь единорога.